ГУБЕРНАТОРША
Почти
бегом бежала я
Через деревню, – чудилось,
Что с песней парни
гонятся
И девицы за мной.
За Клином огляделась
я:
Равнина белоснежная,
Да небо с ясным
месяцем,
Да я, да тень
моя...
Не жутко и не
боязно
Вдруг стало, – словно
радостью
Так и взмывало
грудь...
Спасибо ветру зимнему!
Он, как водой
студеною,
Больную напоил:
Обвеял буйну голову,
Рассеял думы черные,
Рассудок воротил.
Упала на колени я:
«Открой мне, матерь
божия,
Чем бога прогневила я?
Владычица! во мне
Нет косточки не ломанной,
Нет жилочки не тянутой,
Кровинки нет непорченой, –
Терплю и не ропщу!
Всю силу, богом
данную,
В работу полагаю я,
Всю в деточек любовь!
Ты видишь всё,
владычица.
Ты можешь всё,
заступница!
Спаси рабу свою!..»
Молиться в ночь
морозную
Под звездным небом
божиим
Люблю я с той
поры.
Беда пристигнет – вспомните,
И женам посоветуйте:
Усердней не помолишься
Нигде и никогда.
Чем больше я молилася,
Тем легче становилося,
И силы прибавлялося,
Чем чаще я касалася
До белой, снежной
скатерти
Горящей головой...
Потом – в дорогу тронулась.
Знакомая дороженька!
Езжала я по ней.
Поедешь ранним вечером,
Так утром вместе с
солнышком
Поспеешь на базар.
Всю ночь я шла,
не встретила
Живой души. Под
городом
Обозы начались.
Высокие, высокие
Возы сенца крестьянского,
Жалела я коней:
Свои кормы законные
Везут с двора,
сердечные,
Чтоб после голодать.
И так-то все, я
думала:
Рабочий конь солому
ест.
А пустопляс – овес[1]!
Нужда с кулем тащилася,
–
Мучица, чай, не
лишняя,
Да подати не ждут[2]!
С посада подгородного
Торговцы-колотырники
Бежали к мужикам[3];
Божба, обман, ругательство[4]!
Ударили к заутрени,
Как в город я
вошла.
Ищу соборной площади,
Я знала: губернаторский
Дворец на площади.
Темна, пуста площадочка,
Перед дворцом начальника
Шагает часовой.
«Скажи, служивый, рано
ли
Начальник просыпается?»
– Не знаю. Ты иди!
Нам говорить не
велено! –
(Дала ему двугривенный)[5]. –
На то у губернатора
Особый есть швейцар. –
«А где он? как
назвать его?»
– Макаром Федосеичем...
На лестницу поди! –
Пошла, да двери
заперты.
Присела я, задумалась,
Уж начало светать.
Пришел фонарщик с
лестницей,
Два тусклые фонарика
На площади задул.
– Эй! что ты тут
расселася? –
Вскочила, испугалась я:
В дверях стоял в
халатике
Плешивый человек.
Скоренько я целковенький
Макару Федосеичу
С поклоном подала:
«Такая есть великая
Нужда до губернатора.
Хоть умереть – дойти!»
– Пускать-то вас не
велено,
Да... ничего!.. толкнись-ка
ты
Так... через два
часа... –
Ушла. Бреду тихохонько...
Стоит из меди
кованный.
Точь-в-точь Савелий дедушка,
Мужик на площади.
«Чей памятник?» – Сусанина. –
Я перед ним помешкала.
На рынок побрела.
Там крепко испугалась
я.
Чего? Вы не поверите,
Коли сказать теперь:
У поваренка вырвался
Матерый серый селезень,
Стал парень догонять
его,
А он как закричит!
Такой был крик, что
за душу
Хватил – чуть не упала
я,
Так под ножом кричат!
Поймали! шею вытянул
И зашипел с угрозою,
Как будто думал
повара,
Бедняга, испугать.
Я прочь бежала,
думала:
Утихнет серый селезень
Под поварским ножом!
На площадь я вернулася.
Теперь дворец начальника
С балконом, с башней,
с лестницей,
Ковром богатым устланной,
Весь стал передо мной.
На окна поглядела я:
Завешаны. «В котором-то
Твоя опочиваленка?
Ты сладко ль спишь,
желанный мой,
Какие видишь сны?..»
Сторонкой, не по
коврику,
Прокралась я в
швейцарскую.
– Раненько ты, кума! –
Опять я испугалася,
Макара Федосеича
Я не узнала: выбрился,
Надел ливрею шитую,
Взял в руки булаву,
Как не бывало лысины.
Смеется. – Что ты
вздрогнула? –
«Устала я, родной!»
– А ты не трусь!
Бог милостив!
Ты дай еще
целковенький,
Увидишь – удружу! –
Дала еще целковенький.
– Пойдем в мою
каморочку,
Попьешь пока чайку! –
Каморочка под лестницей:
Кровать да печь
железная,
Шандал да самовар.
В углу лампадка
теплится.
А по стене картиночки.
– Вот он! – сказал Макар. –
Его превосходительство! –
И щелкнул пальцем
бравого
Военного в звездах[6].
«Да добрый ли?» – спросила
я.
– Как стих найдет!
Сегодня вот
Я тоже добр, а
временем –
Как пес, бываю зол. –
«Скучаешь, видно, дяденька?»
– Нет, тут статья
особая,
Не скука тут – война!
И сам, и люди
вечером
Уйдут, а к Федосеичу
В каморку враг:
поборемся!
Борюсь я десять лет.
Как выпьешь рюмку
лишнюю,
Махорки как накуришься,
Как эта печь накалится
Да свечка нагорит –
Так тут устой...» Я вспомнила
Про богатырство дедово:
«Ты, дядюшка, – сказала я, –
Должно быть, богатырь».
– Не богатырь я,
милая,
А силой тот не
хвастайся,
Кто сна не поборал! –
В каморку постучалися.
Макар ушел... Сидела
я.
Ждала, ждала, соскучилась.
Приотворила дверь.
К крыльцу карету
подали.
«Сам едет?» – Губернаторша! –
Ответил мне Макар
И бросился на
лестницу.
По лестнице спускалася
В собольей шубе
барыня,
Чиновничек при ней.
Не знала я, что
делала
(Да, видно, надоумила
Владычица!)... Как брошусь
я
Ей в ноги: «Заступись!
Обманом, не по-божески
Кормильца и родителя
У деточек берут!»
– Откуда ты, голубушка? –
Впопад ли я ответила –
Не знаю... Мука
смертная
Под сердце подошла...
Очнулась я, молодчики,
В богатой, светлой
горнице.
Под пологом лежу;
Против меня – кормилица,
Нарядная, в кокошнике,
С ребеночком сидит:
«Чье дитятко, красавица?»
– Твое! – Поцеловала я
Рожоное дитя...
Как в ноги
губернаторше
Я пала, как заплакала,
Как стала говорить.
Сказалась усталь долгая.
Истома непомерная,
Упередилось времечко –
Пришла моя пора!
Спасибо губернаторше,
Елене Александровне,
Я столько благодарна
ей,
Как матери родной!
Сама крестила мальчика
И имя Лиодорушка –
Младенцу избрала...[7] –
«А что же с
мужем сталося?»
– Послали в Клин
нарочного,
Всю истину доведали, –
Филиппушку спасли.
Елена Александровна
Ко мне его, голубчика,
Сама – дай бог ей
счастие!
За ручку подвела.
Добра была, умна была,
Красивая, здоровая.
А деток не дал
бог!
Пока у ней гостила
я,
Всё время с
Лиодорушкой
Носилась, как с
родным.
Весна уж начиналася,
Березка распускалася,
Как мы домой пошли...
Хорошо, светло
В мире божием!
Хорошо, легко,
Ясно на сердце.
Мы идем, идем –
Остановимся,
На леса, луга
Полюбуемся.
Полюбуемся
Да послушаем,
Как шумят-бегут
Воды вешние.
Как поет-звенит
Жавороночек!
Мы стоим, глядим...
Очи встретятся –
Усмехнемся мы,
Усмехнется нам
Лиодорушка.
А увидим мы
Старца нищего –
Подадим ему
Мы копеечку:
«Не за нас молись, –
Скажем старому, –
Ты молись, старик,
За Еленушку,
За красавицу
Александровну!»
А увидим мы
Церковь божию –
Перед церковью
Долго крестимся:
«Дай ей, господи,
Радость-счастие.
Доброй душеньке
Александровне!»
Зеленеет лес,
Зеленеет луг,
Где низиночка –
Там и зеркало!
Хорошо, светло
В мире божием,
Хорошо, легко,
Ясно на сердце.
По водам плыву
Белым лебедем,
По степям бегу
Перепёлочкой.
Прилетела в дом
Сизым голубем...
Поклонился мне
Свекор-батюшка,
Поклонилася
Мать-свекровушка,
Деверья, зятья
Поклонилися,
Поклонилися,
Повинилися!
Вы садитесь-ка,
Вы не кланяйтесь,
Вы послушайте.
Что скажу я вам:
Тому кланяться,
Кто сильней меня, –
Кто добрей меня,
Тому славу петь.
Кому славу петь?
Губернаторше!
Доброй душеньке
Александровне! –
