ПЕСНИ
У суда
стоять –
Ломит ноженьки,
Под
венцом стоять –
Голова болит,
Голова болит,
Вспоминается
Песня
старая,
Песня грозная.
На
широкий двор
Гости въехали,
Молоду жену
Муж домой привез.
А роденька-то
Как набросится!
Деверек ее –
Расточихою,
А
золовушка –
Щеголихою,
Свекор-батюшка –
Тот медведицей,
А
свекровушка –
Людоедицей,
Кто
неряхою,
Кто непряхою...
Всё,
что в песенке
Той певалося,
Всё
со мной теперь
То и сталося!
Чай, певали вы?
Чай, вы знаете?..
«Начинай,
кума!
Нам подхватывать...»
Матрена
Спится мне, младенькой, дремлется,
Клонит
голову на подушечку,
Свекор-батюшка по
сеничкам похаживает,
Сердитый по новым
погуливает.
Странники
(хором)
Стучит, гремит,
стучит, гремит,
Снохе спать не дает:
Встань, встань, встань, ты – сонливая!
Встань, встань, встань, ты – дремливая!
Сонливая, дремливая, неурядливая!
Матрена
Спится мне, младенькой, дремлется,
Клонит
голову на подушечку.
Свекровь-матушка по
сеничкам похаживает.
Сердитая по новым
погуливает.
Странники
(хором)
Стучит, гремит,
стучит, гремит,
Снохе спать не дает:
Встань, встань, встань, ты – сонливая!
Встань, встань, встань, ты – дремливая!
Сонливая, дремливая, неурядливая!
–
Семья была большущая,
Сварливая... попала я
С девичьей холи в ад!
В работу муж
отправился,
Молчать, терпеть советовал:
Не плюй на раскаленное
Железо – зашипит!
Осталась я с золовками,
Со свекром, со
свекровушкой,
Любить – голубить некому,
А есть кому журить!
На старшую
золовушку,
На Марфу богомольную,
Работай,
как раба;
За свекором приглядывай,
Сплошаешь – у кабатчика
Пропажу выкупай.
И
встань и сядь с приметою,
Не то свекровь
обидится;
А где их все-то знать?
Приметы есть хорошие,
А есть и бедокурные.
Случилось так: свекровь
Надула в уши
свекору,
Что рожь добрее родится
Из
краденых семян.
Поверил свёкор-батюшка,
В ночь воровать отправился…
Поймали, – полумертвого
Подкинули в сарай...
Как велено, так сделано:
Ходила с
гневом на сердце,
А лишнего не молвила
Словечка никому.
Зимой
пришел Филиппушка,
Привез платочек шелковый
Да прокатил на саночках
В Екатеринин день,
И горя
словно не было!
Запела, как певала я
В
родительском дому.
Мы были однолеточки,
Не трогай нас – нам весело,
Всегда у
нас лады.
То правда, что и мужа-то
Такого, как Филиппушка,
Со свечкой
поискать...»
«Уж
будто не колачивал?»
Замялась Тимофеевна:
– Раз только, – тихим голосом
Промолвила
она.
«За что?» – спросили странники.
– Уж будто вы не знаете,
Как ссоры
деревенские
Выходят? К муженьку
Сестра
гостить приехала,
У ней коты разбилися.
«Дай башмаки Оленушке,
Жена!» – сказал
Филипп.
А я не вдруг ответила.
Корчагу подымала я,
Такая тяга: вымолвить
Я слова не могла.
Филипп Ильич
прогневался,
Пождал, пока поставила
Корчагу на шесток,
Да хлоп меня в висок!
«Ну,
благо ты приехала,
И так походишь!» –
молвила
Другая, незамужняя
Филиппова
сестра.
Филипп подбавил женушке.
«Давненько не видались мы,
А знать бы – так
не ехать бы!» –
Сказала тут свекровь.
Еще подбавил Филюшка...
И все тут! Не
годилось бы
Жене побои мужнины
Считать;
да уж сказала я:
Не скрою ничего!
«Ну, женщины! с такими-то
Змеями
подколодными
И мертвый плеть возьмет!»
Хозяйка не ответила.
Крестьяне, ради
случаю,
По новой чарке выпили
И хором
песню грянули
Про шелковую плеточку.
Про
мужнину родню.
Мой
постылый муж
Подымается:
За шелкову
плеть
Принимается.
Хор
Плетка
свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели!
лели!
Кровь пробрызнула...
Свекру-батюшке
Поклонилася:
Свекор-батюшка,
Отними меня
От лиха мужа,
Змея
лютого!
Свекор-батюшка
Велит больше бить,
Велит кровь пролить...
Хор
Плетка
свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели!
лели!
Кровь пробрызнула...
Свекровь-матушке
Поклонилася:
Свекровь-матушка.
Отними меня
От лиха
мужа,
Змея лютого!
Свекровь-матушка
Велит больше бить,
Велит кровь пролить...
Хор
Плетка
свистнула,
Кровь пробрызнула...
Ах! лели!
лели!
Кровь пробрызнула.
–
Филипп на Благовещенье
Ушел, а на Казанскую
Я сына родила[1].
Как писаный был Демушка!
Краса взята
у солнышка,
У снегу
белизна,
У
маку
губы алые,
Бровь черная у соболя,
У
соболя сибирского,
У сокола глаза!
Весь гнев с души красавец мой
Согнал
улыбкой ангельской,
Как солнышко весеннее
Сгоняет снег с полей...
Не стала я
тревожиться,
Что ни велят – работаю,
Как
ни бранят – молчу.
Да тут беда
подсунулась:
Абрам Гордеич Ситников,
Господский управляющий,
Стал крепко докучать:
«Ты писаная кралечка,
Ты наливная
ягодка...»
– Отстань, бесстыдник! ягодка,
Да бору не того! –
Укланяла золовушку,
Сама нейду на барщину,
Так в избу прикатит!
В сарае, в риге
спрячуся —
Свекровь оттуда вытащит:
«Эй,
не шути с огнем!»
– Гони его, родимая,
По шее! – «А не хочешь ты
Солдаткой
быть?» Я к дедушке:
«Что делать? Научи!»
Из
всей семейки мужниной
Один Савелий,
дедушка,
Родитель свекра-батюшки,
Жалел
меня... Рассказывать
Про деда, молодцы? –
«Вали всю подноготную!
Накинем по два
снопика», –
Сказали мужики.
– Ну
то-то! речь особая.
Грех промолчать про
дедушку.
Счастливец тоже был...
